Неточные совпадения
Ему
шел уже двенадцатый год, когда все намеки его души, все разрозненные черты духа и оттенки тайных порывов соединились в одном сильном
моменте и, тем получив стройное выражение, стали неукротимым желанием. До этого он как бы находил лишь отдельные части своего сада — просвет, тень, цветок, дремучий и пышный ствол — во множестве садов иных, и вдруг увидел их ясно, все — в прекрасном, поражающем соответствии.
И не спеша, люди, окружавшие Самгина, снова
пошли в Леонтьевский, оглядываясь, как бы ожидая, что их позовут назад; Самгин
шел, чувствуя себя так же тепло и безопасно, как чувствовал на Выборгской стороне Петербурга. В общем он испытывал удовлетворение человека, который, посмотрев репетицию, получил уверенность, что в пьесе нет
моментов, терзающих нервы, и она может быть сыграна очень неплохо.
— Я те задам! — проворчал Тагильский, облизнул губы, сунул руки в карманы и осторожно, точно кот, охотясь за птицей, мелкими шагами
пошел на оратора, а Самгин «предусмотрительно» направился к прихожей, чтоб, послушав Тагильского, в любой
момент незаметно уйти. Но Тагильский не успел сказать ни слова, ибо толстая дама возгласила...
Самгин видел, как под напором зрителей пошатывается стена городовых, он уже хотел выбраться из толпы,
идти назад, но в этот
момент его потащило вперед, и он очутился на площади, лицом к лицу с полицейским офицером, офицер был толстый, скреплен ремнями, как чемодан, а лицом очень похож на редактора газеты «Наш край».
«Я невеста!» — с гордым трепетом думает девушка, дождавшись этого
момента, озаряющего всю ее жизнь, и вырастет высоко, и с высоты смотрит на ту темную тропинку, где вчера
шла одиноко и незаметно.
Около городка Симодо течет довольно быстрая горная речка: на ней было несколько джонок (мелких японских судов). Джонки вдруг быстро понеслись не по течению, а назад, вверх по речке. Тоже необыкновенное явление: тотчас
послали с фрегата шлюпку с офицером узнать, что там делается. Но едва шлюпка подошла к берегу, как ее водою подняло вверх и выбросило. Офицер и матросы успели выскочить и оттащили шлюпку дальше от воды. С этого
момента начало разыгрываться страшное и грандиозное зрелище.
Он поднял ружье и стал целиться, но в это время тигр перестал реветь и шагом
пошел на увал в кусты. Надо было воздержаться от выстрела, но Дерсу не сделал этого. В тот
момент, когда тигр был уже на вершине увала, Дерсу спустил курок. Тигр бросился в заросли. После этого Дерсу продолжал свой путь. Дня через четыре ему случилось возвращаться той же дорогой. Проходя около увала, он увидел на дереве трех ворон, из которых одна чистила нос о ветку.
Я стал карабкаться через бурелом и
пошел куда-то под откос. Вдруг с правой стороны послышался треск ломаемых сучьев и чье-то порывистое дыхание. Я хотел было стрелять, но винтовка, как на грех, дульной частью зацепилась за лианы. Я вскрикнул не своим голосом и в этот
момент почувствовал, что животное лизнуло меня по лицу… Это был Леший.
Галактион поднялся бледный, страшный, что-то хотел ответить, но только махнул рукой и, не простившись,
пошел к двери. Устенька стояла посреди комнаты. Она задыхалась от волнения и боялась расплакаться. В этот
момент в гостиную вошел Тарас Семеныч. Он посмотрел на сконфуженного гостя и на дочь и не знал, что подумать.
— Зачем? — удивился Штофф. — О, батенька, здесь можно сделать большие дела!.. Да, очень большие! Важно поймать
момент… Все дело в этом. Край благодатный, и кто пользуется его богатствами? Смешно сказать… Вы посмотрите на них: никто дальше насиженного мелкого плутовства не
пошел, или скромно орудует на родительские капиталы, тоже нажитые плутовством. О, здесь можно развернуться!.. Только нужно людей, надежных людей. Моя вся беда в том, что я русский немец… да!
Впрочем, все
шло благополучно вплоть до того
момента, когда начали поздравлять молодых шампанским.
За всё время, пока я был на Сахалине, только в поселенческом бараке около рудника да здесь, в Дербинском, в это дождливое, грязное утро, были
моменты, когда мне казалось, что я вижу крайнюю, предельную степень унижения человека, дальше которой нельзя уже
идти.
Пароход сидит 12 1/2 местами же ему приходится
идти 14 фут., и был даже
момент, когда нам послышалось, как он прополз килем по песку.
Но кроме того, стала известна и еще одна странная черта его характера; и так как эта черта хорошая, то мы и поспешим ее обозначить: после каждого посещения Шнейдерова заведения Евгений Павлович, кроме Коли,
посылает и еще одно письмо одному лицу в Петербург, с самым подробнейшим и симпатичным изложением состояния болезни князя в настоящий
момент.
Борцы ходили по кругу, взявши друг друга за ворот чекменей правою рукой, — левая
шла в дело только в
момент схватки.
Доктор задумался и даже немного покраснел, проверяя самого себя. Да, самое лучшее будет ему не возвращаться в Ключевской завод, как говорит Парасковья Ивановна. Нюрочка ему нравилась, как редкий экземпляр — не больше, а она могла взглянуть на него другими глазами. Да и момент-то выдался такой, что она
пойдет на каждое ласковое слово, на каждый участливый взгляд. Он не подумал об этом, потому что думал только об одном себе.
— Нюрочка,
иди обедать… — послышался в этот критический
момент голос Таисьи на лестнице, и голова Васи скрылась.
Тит только качал головой. Татьяна теперь была в доме большухой и всем заправляла. Помаленьку и Тит привык к этому и даже слушался Татьяны, когда речь
шла о хозяйстве. Прежней забитой бабы точно не бывало. Со страхом ждала Татьяна
момента, когда Макар узнает, что Аграфена опять поселилась в Kepжацком конце. Когда Макар вернулся из лесу, она сама первая сказала ему это. Макар не пошевелился, а только сдвинул сердито брови.
— Милая, милая девочка, хоть и побранила меня! — продолжал он, с наслаждением смакуя вино, — но эти милые существа именно тут-то и милы, в такие именно
моменты… А ведь она, наверно, думала, что меня пристыдила, помните в тот вечер, разбила в прах! Ха, ха, ха! И как к ней
идет румянец! Знаток вы в женщинах? Иногда внезапный румянец ужасно
идет к бледным щекам, заметили вы это? Ах, боже мой! Да вы, кажется, опять сердитесь?
Именно, Прейн назначил внезапную ревизию заводоуправления и
послал за Тетюевым как раз в тот
момент, когда старик только что сел обедать — самое священное время тетюевского дня.
Привезенный олень явился апогеем торжества. Его освежевали, а мясо отдали поварам. Пир затевался на
славу, а пока устроена была легкая закуска. Майзель с замиранием сердца ждал этого торжественного
момента и тоном церемониймейстера провозгласил...
Вдруг клещи меня отпустили, я кинулся в середину, где говорила она — и в тот же
момент все посыпалось, стиснулось — сзади крик: «Сюда, сюда
идут!» Свет подпрыгнул, погас — кто-то перерезал провод — и лавина, крики, хрип, головы, пальцы…
— Э! проживем как-нибудь. Может быть, и совсем
момента не изловим, и все-таки проживем. Ведь еще бабушка надвое сказала, что лучше. По крайней мере, то, что есть, уж известно… А тут
пойдут ломки да переделки, одних вопросов не оберешься… Вы думаете, нам сладки вопросы-то?
Видимо, что он был несломим; но в высшем
моменте развития каждой
славы, как хотите, всегда есть что-то зловещее и роковое…
Между тем к концу дня в душе его поднялась целая буря и… и, кажется, могу сказать утвердительно, был такой
момент в сумерки, что он хотел встать,
пойти и — объявить всё.
Я взглянул на Глумова и встретил и его устремленные на меня глаза. Мы поняли друг друга. Молча
пошли мы от пруда, но не к дому, а дальше. А Праздников все что-то бормотал, по-видимому, даже не подозревая страшной истины. Дойдя до конца парка, мы очутились на поле. Увы! в этот
момент мы позабыли даже о том, что оставляем позади четверых верных товарищей…
Между офицерами
шел оживленный разговор о последней новости, смерти генерала Слепцова. В этой смерти никто не видел того важнейшего в этой жизни
момента — окончания ее и возвращения к тому источнику, из которого она вышла, а виделось только молодечество лихого офицера, бросившегося с шашкой на горцев и отчаянно рубившего их.
Ты, всякую минуту могущий умереть, подписываешь смертный приговор, объявляешь войну,
идешь на войну, судишь, мучаешь, обираешь рабочих, роскошествуешь среди нищих и научаешь слабых и верящих тебе людей тому, что это так и должно быть и что в этом обязанность людей, рискуя тем, что в тот самый
момент, как ты сделал это, залетит в тебя бактерия или пуля, и ты захрипишь и умрешь и навеки лишишься возможности исправить, изменить то зло, которое ты сделал другим и, главное, себе, погубив задаром один раз в целой вечности данную тебе жизнь, не сделав в ней то одно, что ты несомненно должен был сделать.
Вообще все
шло как по маслу, и только в общем довольстве не принимал никакого участия один Зотушка, который в самый
момент примирения Гордея Евстратыча с Нилом Поликарпычем перебрался совсем из пятовского дома под крылышко Агнеи Герасимовны, где и проживал все время.
Вспоминаю
момент приезда: впереди
шел К.И. Карташов, за ним инженеры, служащие и рабочие…
Подойдя к двери, я услышал шум драки. Действительно,
шло побоище. Как оказалось после, пятеро базарных торговцев и соборных певчих избивали пятерых актеров, и победа была на стороне первых. Прислуга и хозяин сочувствовали актерам, но боялись подступиться к буйствующим. Особенно пугал их огромного роста косматый буян, оравший неистовым басом. Я увидел тот
момент свалки, когда этот верзила схватил за горло прижатого к стене юношу, замахнулся над ним кулаком и орал: «Убью щенка!»
На другой день, вечером,
идя к Ольге, он нёс в груди тёмную пустоту, всегда, в
моменты нервного напряжения, владевшую им. Решение исполнить задачу, было вложено в него чужой волей, и ему не надо было думать о ней. Это решение расползлось, разрослось внутри его и вытеснило все страхи, неудобства, симпатии.
— Александр Семенович, — прозвучал в этот
момент голос жены Рокка, и белая ее кофточка мелькнула, скрылась и опять мелькнула в малиннике. — Подожди, я тоже
пойду купаться.
Рейтары были уже совсем близко, у Калмыцкого брода через Яровую, когда Белоус, наконец, поднялся. Он сам отправился в затвор и вывел оттуда Охоню. Она покорно
шла за ним. Терешка и Брехун долго смотрели, как атаман
шел с Охоней на гору, которая поднималась сейчас за обителью и вся поросла густым бором. Через час атаман вернулся, сел на коня и уехал в тот
момент, когда Служнюю слободу с другого конца занимали рейтары [Рейтары — солдаты-кавалеристы.]. Дивья обитель была подожжена.
Сейчас мы видим ее заключенной в бассейне, а через
момент она уже устремляется в пространство… куда?» Потом
пошел по реке к тому месту, где вчера еще стояла полуразрушенная беседка, и, увидев, что за ночь ветер окончательно разметал ее, воскликнул: «Быть может, подобно этой беседке, и моя полуразрушенная жизнь…»
Он никак не мог вспомнить ни
момента, ни случая, когда в нем вздрогнули вещие струны пророческой арфы и он
пошел «глаголом жечь сердца людей».
«Смерть
идет!» — мелькнуло у него в голове, но в тот же
момент чья-то невидимая рука тронула остановившееся сердце, как трогают остановившийся маятник, и оно, сделав бешеный толчок, готовый разбить грудь, забилось пугливо, жадно и бестолково.
Но Щавинский невольно обманул штабс-капитана и не сдержал своего слова. В последний
момент, перед уходом из дома фельетонист спохватился, что забыл в кабинете свой портсигар, и
пошел за ним, оставив Рыбникова в передней. Белый листок бумаги, аккуратно приколотый кнопками, раздразнил его любопытство. Он не устоял перед соблазном, обернулся по-воровски назад и, отогнув бумагу, быстро прочитал слова, написанные тонким, четким, необыкновенно изящным почерком...
Но в этот
момент над ними гулко грянул гром — точно захохотал кто-то чудовищно огромный и грубо добродушный. Оглушённые, они вздрогнули, остановились на миг, но сейчас же быстро
пошли к дому. Листва дрожала на деревьях, и тень падала на землю от тучи, расстилавшейся по небу бархатным пологом.
Все глаза были устремлены на эту предварительную операцию, которая приближала к самому любопытному
моменту. Ожидали, что Сганарель сейчас же должен был показаться наружу; но он, очевидно, понимал в чем дело и ни за что не
шел.
Когда он
шел качающейся, неверной походкой, без палки в руках и без мешка за спиной — он казался человеком задумавшимся, а Кувалда в такие
моменты говорил, указывая на него пальцем...
Юрий понял, что разговор
идет о нем, и отвернулся от них в смущении, близком к непонятному страху. Но тотчас же, в тот же самый
момент, как ему казалось потом, когда он уже взрослым проверял свои тогдашние ощущения, над его ухом раздался равнодушно-повелительный голос Антона Григорьевича...
Осип. Обманываете… Он в настоящий
момент с молодой барыней про нежные чувства рассуждает… Красивый он у вас человек! Коли б захотел, так за ним весь женский пол
пошел… Краснобай такой… (Смеется.) Всё к генеральше ластится… Ну та и нос натрет, не посмотрит, что он красивый… Он хотел бы, может быть, да она…
Сила есть то орудие, посредством которого невежество заставляет своих последователей делать те дела, к которым они по природе не склонны; и (подобно попытке заставить воду
идти выше своего уровня) в тот
момент, когда орудие это перестанет действовать, прекращаются и его последствия.
Ибо мы знаем по преданию, что в тот
момент, когда Святой Благословенный
посылает души в этот низший мир, они все распределены попарно, состоят из мужского и женского.
«Как бы самому не заблудиться», — подумал я, но в этот
момент наступило короткое затишье. Крик о помощи рассеял мои опасения. Я быстро
пошел вперед.
Впереди меня мелькнуло что-то темное, и невозможно было разобрать, что это: зверь или птица. Я весь находился под впечатлением виденного. Все время мне представлялась шаровая молния, и я очень сожалел, что не
пошел за нею следом и не проследил до
момента ее исчезновения.
На этой чашке портрет отца нынешних владельцев дома, Платона Висленева, а часовая стрелка стоит на
моменте его смерти. С тех пор часы эти не
идут в течение целых восемнадцати лет.
— Что говорить, я и не спорю —
момент острый, это не то что гранпасьянс раскладывать. Однако, вот мы пришли, — будет тебе надо мной в проповедничестве упражняться: я и Босюэта и Бурдалу когда-то читал и все без покаяния остался. Теперь давай думать, куда нам
идти: в дом, или в контору?
После знойной июльской ночи, студеная вода реки словно обжигает юношу. Но это только в первый
момент. Не проходит и пяти минут, как её колючие волны, плавно расступающиеся под ударами его рук, перестают источать этот холод. Юноша плывет легко и свободно, по направлению к черному чудовищу, которое еще час тому назад, как бы шутя и издеваясь над небольшой частью защитников побережья,
слала к ним гибель и смерть из своих гаубиц.